Роберт ВИККЕРС
Публикации в журнале КРОКОДИЛ
Моё мнение (Крокодил, 20 июля 1962)
А что у вас? (Крокодил, 10 декабря 1962)
О чём скрипят стулья (Крокодил, 18 июня 1983)
Вы спрашиваете, понравился ли мне спектакль?.. И да и нет. Туманно? А я своего
мнения об искусстве никогда прямо не высказываю. После одного случая.
Было мне тогда лет двадцать. Я выступал в самодеятельных концертах и мечтал
стать артистом. Мой приятель, известный эстрадный фельетонист, помог мне
устроиться в местную филармонию. Он убедил директора в том, что я прекрасно
чувствую и понимаю искусство, и директор меня принял.
В тот же вечер, просмотрев концерт с участием моего приятеля, я отправился к
нему за кулисы. Он сидел, окруженный незнакомыми мне людьми.
- Ну, как? Тебе понравилось мое выступление? - спросил приятель.
Откровенно говоря, мне его выступление не понравилось, но не мог же я ему об
этом сказать прямо.
- Выступал ты неплохо, но какой дурак написал тебе этот фельетон?..
В этот момент приятель слегка толкнул меня в бок и прошептал:
- Тише! Здесь стоит автор.
Я растерялся, но тут же вышел из положения:
- Нет, сам фельетон ничего, но вот музыка к нему... Это же бред!
Приятель снова толкнул меня и прошипел:
- Идиот! Рядом с тобой композитор!
- Нет, музыка бы еще прошла, но режиссер...
Сильный удар в бок дал мне понять, что здесь же находится и режиссер. Я
почувствовал, что запутываюсь окончательно, и, стараясь как-то выскочить из
этого положения, пролепетал:
- Вообще-то все, наверное, хорошо. Просто я сам ничего не понимаю в искусстве!
В это мгновение на мое плечо легла чья-то рука. Я обернулся и обомлел: сзади
стоял директор филармонии.
- Молодой человек,- произнес он сурово,- артистам, ничего не понимающим
в искусстве, не место в моей филармонии!
Вот с тех пор я своего мнения об искусстве никогда прямо не высказываю. Как
живу? Прекрасно живу. Тридцать лет работаю театральным критиком.
На главной улице областного центра встретились два человека.
- Ну?
- Ну?
- Что?
- Что?
- Вы откуда?
- А вы откуда?
- Я от своего района.
- И я от своего района.
- Куда?
- А вы куда?
- На областное совещание.
- И я на областное совещание.
- Что привезли?
- А вы что привезли?
- Показатели.
- И я показатели,
- Какие у вас?
- А у вас какие?
- У меня 12 с гектара.
- И у меня 12 с гектара.
- А честно?
- А вы честно?
- У меня три.
- У меня два.
- Что ж вы думали?
- А вы что думали?
- Я ничего не думал.
- И я ничего не думал.
- Пошли на совещание!
Назавтра в том же месте они встретились снова.
- Ну?
- Ну?
- Что?
- Что?
- Откуда?
- А вы откуда?
- Я с областного совещания.
- И я с областного совещания,
- Что слышно?
- А у вас что слышно?
- Ругали!
- И меня ругали!
- Сколько?
- А вас сколько?
- Меня трое.
- И меня трое.
- А честно?
- А вас честно?
- Двенадцать.
- И меня тоже все.
- Ну и что?
- А вас: ну и что?
- Сняли.
- И меня сняли.
- Ну и как?
- А у вас: ну и как?
- Перебросили.
- И меня перебросили.
- Куда?
- А вас куда?
- Меня в ваш район.
- А меня в ваш район.
- До следующего совещания!
Поменялись портфелями и разошлись.
В суходуевеком театре готовили премьеру. Времени оставалось в обрез, артисты
выбились из сил, трое осветителей, как назло, попали в вытрезвитель, все
перессорились и объединялись лишь для того, чтоб хором ругать автора пьесы,
молодого драматурга Глобального.
- А на худсовете хвалили, - язвил автор. Он-то был убежден, что написал мощную
вещь, где впервые в мировой драматургии поднял вопрос о некачественной
продукции местного мебельного комбината. И название что надо: "Стулья скрипят".
Главреж Слабский не ругал автора. В неминуемом провале он винил только себя и
был прав. Оставалось положиться на вдохновение, но оно оказалось таким же
неорганизованным, как его хозяин. Вдохновение заявилось к нему среди ночи
накануне премьеры, развалилось в кресле и, опорожнив две бутылки пива,
подсказало постановщику, как сколотить мебельный спектакль.
На генеральную репетицию главный пришел помятым и растрепанным, но внутренне
выбритым и отутюженным.
- Пьеса, конечно, не "Гамлет", - заявил он актерам, - но тема тоже
больная. На стульях все сидят: и министры и дворники. А стулья некачественные.
Почему? Разберемся вместе со зрителями. Короче, спектакль надо решать в форме
острой дискуссии. Заденем зрителя за живое - он не подведет.
И вдохновенный режиссер за два часа поставил спектакль с ног на голову.
...Вечером в театре собралась городская общественность и родственники автора.
Волнующее скрипичное вступление сразу погрузило публику в глубину проблемы,
а первая же сцена не оставила равнодушных в зале. Да и можно ли было спокойно
наблюдать за тем, как молодой контролер ОТК ломал один за другим выставленные
на сцене стулья, доказывая несознательному бригадиру его ошибки.
Роль контролера исполнял способный герой-неврастеник Македонский. Он крушил
стулья лихо и азартно... Когда развалился на куски шестнадцатый стул, зал
разразился аплодисментами. Окрыленный поддержкой зрителей, артист с новой
силой продолжил расправу над дефектной продукцией.
Публика испугалась. Казалось, если не остановить разбушевавшегося Македонского,
он разнесет в щепки и все семьсот мест зрительного зала.
На сцену бросилось несколько добровольцев из народной дружины. Они попытались
спасти последний уцелевший стул. Куда там!
- Бракоделы! - рычал глубоко вошедший в роль актер. - Гнать вас некому!
Пришлось вызывать милицию и "Скорую помощь".
- До чего человека довели, - вздохнул врач, с трудом успокоив новатора. -
Между прочим, это ваша работа, Вадим Никодимович!
Директор мебельного комбината, сидевший в ложе, спокойно парировал обращенный
к нему упрек.
- Не вмешивайтесь не в свои дела, - обронил он и, передав супруге бинокль,
не спеша поднялся на сцену.
- У вас все, товарищ? - спросил он по дороге у лежавшего среди обломков
Македонского.
Артиста унесли вместе с ножкой от стула, которую он держал мертвой хваткой.
- Какие будут предложения относительно порядка ведения? - уверенно обратился
Вадим Никодимович к зрителям.
Через пять минут на сцене появился президиум, избранный общим голосованием,
графин с водой и главный инженер Окачурин с докладом.
Докладчик обстоятельно сообщил о перевыполнении предприятием квартального
плана, о неустанной борьбе за качество продукции. В зале громко смеялись.
- Кто говорил, что я слаб по части юмора? - победно потирал руки
режиссер за кулисами.
Но смех оборвался, когда взяла слово Клава Лопаткина, продавщица мебельного
магазина.
- Покупатель боится ваших стульев, - заявила она. - Смотреть на них жутко,
садиться опасно, цена страшная.
- Не умеете торговать! - осадил ее из президиума заведующий отделом сбыта.
Но продавщица не смутилась.
- Разрешите узнать, - обратилась она к оппоненту, - какие стулья приобрели вы
сами у нас в прошлом месяце?
Наступило тягостное молчание.
- Качаловская пауза! - шептал Слабский.
- Немецкие демократические, - пробормотал зав сбытом.
Пока зал аплодировал, режиссер напутствовал старого комика Вали-Дольского:
- Вперед, батя!
Комик в тулупе, треухе и с винтовкой по-клоунски споткнулся на сцене,
прокукарекал:
- Наше вам с кисточкой! - и, воспользовавшись замешательством в президиуме,
стал нести текст своего монолога: -Вчерась, значится, стою с ружжом на
проходной, вдруг вижу - один бежить, стул с-под пальта торчить...
- Перестаньте валять дурака! - пресек его зычный голос с галерки. Голос
принадлежал начальнику охраны комбината. - Это не наш работник, товарищи.
Это самозванец! За пятнадцать лет ни одного стула с фабрики никто не вынес...
Зал понимающе загудел.
Директор постучал о графин обломком стула.
- Товарищи! - сказал он проникновенно. - Глупо спорить с тем,
что качество нашей продукции ниже уровня мировых стандартов. Мы не в силах
опустить мировой уровень до нашей продукции, поэтому нам предстоит кардинально
поднять свой уровень. Но как это сделать?..
- ...Вот в чем вопрос, - прохрипел, млея от восторга, режиссер.
Прения разгорелись с новой силой. Выступали инженеры и экономисты, психологи и
технологи, рабочие и колхозники. Вечер завершился единодушным принятием
резолюции, в которой руководство комбината обязывалось всеми силами укрепить
спинки, нажать на ножки и снять стружку. Решено было также продолжить
заседание в ближайшие вечера, пригласив для участил поставщиков и смежников...
Давно уже суходуевские зрители не уходили из театра в таком возбуждении.
- Все как в жизни! - радовались они. "Смелый поиск", - записал в своем
блокноте название будущей рецензии критик Нечитайло.
Драматург ходил Гоголем.
Взволнованный главреж пристроился к выходящему из зала районному начальству.
- Очень своевременный и нужный разговор, - сказало начальство,
пожимая режиссерскую руку.
- Стараемся, - расцвел Слабский.
- У меня только два вопроса, - продолжил его собеседник. - Что это за нервный
юноша, который ломал стулья, и откуда взялся пьяный старик в ушанке?
Позаботьтесь о том, чтобы в дальнейшем никто не мешал спокойно работать!
|