Р.ВИККЕРС
ЭММАНУЭЛЬ - 98
Секс-юмор



"Моя дорогая Арианна! Ты, конечно, помнишь нашу последнюю встречу, когда я жаловалась на депрессию и ты посоветовала немедленно переменить обстановку и образ жизни. Я следовала твоему совету и пишу из... никогда не угадаешь!.. из страны, где ни ты, ни я никогда не бывали. Тут сейчас работает консультантом по переоборудованию крупной здешней плотины мой муж Жан. Название страны я безуспешно искала на карте Латинской Америки, принимая её за Уругвай; оказалось же, что она удобно расположилась в самом центре Европы, называется Украиной, а по размерам и населению не уступает нашей Франции.

Оформление паспорта отняло не больше часа, ещё час на сборы, - и вот я уже в вагоне экспресса, несущего меня к любимому мужу. В купе я оказалась одна, ничто не мешало моему воображению рисовать картину встречи с Жаном, те ласки и знакомые только нам любовные тайны, которыми мы вознаградим друг друга за разлуку. В сладкой полудрёме я перенеслась через Францию, Германию, Чехию, Польшу, не отвлекаясь на снование проводников, пока властный ночной стук в дверь не поднял меня на ноги.

- Чоп! - встряхнул он меня.

На пороге стоял крепко сложённый юноша. Блеск его пуговиц, сияние сапог едва не ослепили меня, приторный запах одеколона смешанный с ароматом гуталина опьянил. Я попросила у него разрешения одеться и сбросила трусики. Орлиным взглядом он окинул купе, пальцами виртуоза-пианиста перебрал содержимое моих сумок и чемоданов... Наконец поднял голову, обратившись к моей персоне. И тут я почувствовала, что взмываю в небо вместе с вещами и купе (Впоследствии, оказалось, что так оно и было: вагоны тут поднимали для перестановки на более широкие рельсы). Он тоже, видно, переживал нечто подобное - лоб покрылся каплями пота и лицо запылало багровым румянцем. Сильным рывком он стянул с ног сапоги.

- Зброя? Наркотык? Выбухивка? - сипло бормотал он, ощупывая мою грудь и ягодицы крепкими шершавыми пальцами... Кальсоны его были ужасны, но содержимое их заслуживало уважения. В то время как нос его вынюхивал контрабанду, язык его пролазил в тайные щели, быстрые усики щекотали каждый волосок моих ресниц, подмышек, лобка, его неутомимая "выбухивка" проникала в меня сквозь все отверстия спереди и сзади. Я смеялась от радости, он же был серьёзен, строг и неутомим, совершая свой досмотр. Мокрые простыни не в состоянии были остудить меня, перья искусанных мною подушек летели по купе... Несколько раз раздавался стук в дверь, звали моего пограничника, но он не отрывался от меня. Казалось, он приготовил для меня ведро горячей спермы, которою поил, питал, поливал мои губы, живот, грудь, ноги... Я чувствовала, что больше нам не суждено встретиться, поэтому покорно отдавалась его приказам "давай, давай".

Я пришла в себя только тогда, когда экспресс приближался к столице. Утолив жажду холодным чаем, а голод сухим печеньем, я едва успела привести себя в порядок...

Поток пассажиров и встречающих вынес меня на привокзальную площадь. Куда дальше? И тут появился спаситель с табличками-названиями стран в руках. Увидев родное слово "Франция", я закричала, и человек, обняв меня, тут же передал в руки элегантному пожилому мужчине, который уверенно увлёк в подъехавший автомобиль. Мы промчались по утопающему в осенней листве городу, не успев полюбоваться парижскими каштанами на бульварах, и выгрузились на речном причале возле готового к отправлению белого теплохода. По дороге мне удалось понять, что я невольно оказалась гостьей кинофестиваля, который будет проходить на этом теплоходе. Поскольку судно двигалось в подходящем направлении, я не сопротивлялась. Мой чичероне быстрыми шагами провёл меня по лабиринту лестниц и запер в симпатичной каюте, где я, воспользовавшись моментом, умылась и переоделась. Кстати, совершенно напрасно, потому что он тотчас вернулся и принялся менять детали моей одежды, обнажая то, что принято прикрывать, и прикрывая то, что следовало оголить. По его выдумке и вкусу я поняла, что он - режиссёр, а по самоуверенности, что режиссёр высокого класса. "Феллини!" - назвала я его и он принял эту оценку как должное. Подобрав подходящее на его взгляд одеяние, он принялся за моё тело, поглаживая, вдавливая, словно скульптор, добиваясь совершенства, напевая при этом бравурные мелодии. Это доставляло ему немалое удовольствие и, не скрою возбуждало меня. В это время наш корабль качнулся и отплыл. Стали покачиваться и мы. Меня охватила дрожь: почему-то я подумала, что постельное бельё тут, как и в поезде будет мокрым. Но к счастью белья не оказалось вовсе. Феллини это ничуть не смутило, он и не собирался укладываться со мной. Прильнув своей волосатой грудью к моему животу, он протянул мне свой член, маленький и жалкий, как отъевшийся червячок или отощавшая охотничья сосиска. Я охотно приняла его из рук в руки. Конечно, окажись на моём месте другая, она бы огорчилась, но я то знала, что у изваяний античных богов детородные органы не отличались величиной. Это делалось, чтобы смертные мужчины не комплексовали, а женщины не отвергали партнёров. Я радушно приняла его и оказалась права. Покачиваясь между нами, червячок крепчал и увеличивался с каждой волной, естественно не без моей помощи, словно шланг, соединяющий астронавта с кораблём... "Малыш!" шептала я, прикасаясь к нему губами, "Красавец!", зажимая его холмами груди, "Великан" - погружая в недра ущелья. Звёзды зажглись в иллюминаторе, Феллини оттачивал искусство новой кинозвезды, и этой звездой была я - Эммануэль! Он не спешил и не суетился, доводя меня до которого в этот час оргазма. Его червячок вырос, он пульсировал и вздрагивал, не теряя обретённой стойкости... Но что было потом! Маэстро неожиданно легко приподнял и опустил моё обмякшее тело и стал придавать ему, словно кукле, сперва простые, а затем всё более затейливые позы. Я на локтях и коленях, я на четвереньках, я карабкаюсь по Феллини, как по стволу дерева, я грызу морковку, будто заяц, задираю ногу, как собака, сворачиваюсь ёжиком, извиваюсь змеёй. Потерпи, и ты поймёшь причину этих метаморфоз. Режиссёр одобрял меня возгласами:

- Браво! Гуд! Клёво! Вдохновлённая искусством новатора, я увлеклась творческим актом, парила птицей, выла кошкой кудахтала от удовольствия как наседка. Благодарная мастеру, оплетала его ногами, кусала зубами, проникала любопытным языком в широкие ноздри, забиралась бесстыдным пальцем в щёлочку между ягодицами.

- Грандиозо! - кричал учитель, повторяя все наши находки, чтобы они закрепились в моей будущей практике.

Уставшие от создания шедевра, мы лежали, словно крокодилы на берегу, слушая шум ветра и биение волн за бортом

Не успели успокоиться животные и растительные стихии в моём сознании, как громовой голос, прозвучавший в каюте, пробудил нас и огромная тень накрыла наши тела. Вошёл мужчина, показавшийся мне живым памятником. Его босые ноги были обуты в резиновые тапки, широкие полотняные штаны прикрывали ноги, а рубашка была расшита петухами и цветами, макушку же гладко выбритой головы украшал пышный чуб. Во всех движениях сквозила царская грация, словно сам Нептун явился приветствовать нас из водных глубин. Я лежала, очарованная видением, очевидно, те же чувства испытал и мой Феллини, шутовски поклонился, быстро оделся и выскользнул из каюты. Вошедший же сбросил с себя лёгкое одеяние, величественно опустился в кресло и стал любоваться собой и видом своего огромного члена. Я была в восторге. Созерцание мужских и женских органов - моё любимое занятие и, поверь, тут было чем любоваться. Но мы потерпели фиаско. Его орудие висело безвольно пять, десять, двадцать минут, несмотря на все наши усилия. Как же несправедлива судьба! Одарив великана таким могучим стволом, она повесила его бессильной кишкой. Сколько женщин обманулось, орошая его слезами, сколько их ещё обманется... Если уж я не смогла привести его в движение, сомневаюсь, что это сможет самый мощный подъёмный кран. Я готова была разрыдаться, но к счастью...

К счастью, в дверях появился неугомонный Феллини, который тащил в каюту смущённого незнакомца с мешками на плечах. Все трое стали о чём-то оживлённо говорить, воспользовавшись этим, я поспешила одеться. Тем временем стол украсился невообразимого размера бутылью, и гранёные стаканы оказались доверху наполнены её содержимым. Мне не хотелось пить, но лица мужчин сделались свирепыми и криками "Будьмо!" они заставили меня. Действие было ужасно. Наверное, я бы умерла, если б не ароматный хлеб, которого я не ела тысячу лет и сказочно-вкусная белоснежная закуска, изготовленная украинцами... из чего бы ты думала? Из обыкновенных свиней!

Последнее, что я помню, это гигант, облачившийся в тогу из простыни и торжественно потрясающий перед моими глазами своим возрождённым орудием. Как оказалось, бедняга просто-напросто был голоден, а содержимое бутыли и мешков возвратило ему мужскую силу.

...Разбудила меня свирепая фурия с ведром и тряпкой, недвусмысленно приказывающая убраться из каюты. Моих попутчиков не было, и я, припудрив нос, выскочила в коридор и пошла на звуки музыки, доносившиеся с кормы. Вскоре к музыке добавился звон посуды, и я оказалась в ресторане, где проходил прощальный банкет участников фестиваля. Тут, благодаря тому, что выступления переводились на английский, я узнала немало любопытного. Оказалось, что кинематографа в этой стране нет, но фестивали проводятся ежегодно. Мой Феллини - действительно режиссёр детских рисованных фильмов о зверушках (отсюда его анимационные со мной упражнения) а Нептун народный артист, который снимается в сериале, где изображает царя-гетмана. Человек же спасший его и нас от голода объявил, что согласен стать спонсора их общих кинопроектов. Мне было приятно сознавать, что я способствовала творчески-коммерческому союзу, который определённо принесёт славу мировому кино.

Несколько огорчило меня то, что выступавшая певичка была одета в мою исчезнувшую из каюты ночную рубашку, которую она и зрители принимали за концертное платье.

Отгремел праздник, каюты заполнили новые пассажиры, банкетный зал заняли юные гвардейцы в новом обмундировании и со свежей стрижкой. Насколько я поняла, они плыли в пункт, где им предстояло принимать воинскую присягу. Их командир, узнав, что я иностранка, упорно попытался сообщить мне номер своей части и продать другие секретные сведения, но я ведь прибыла сюда с иными целями. Да и могла ли я, чувствуя живой к себе интерес, не воспользоваться случаем и не поднять боевой дух воинского пополнения. С заходом солнца я осуществила своё намерение. В полутьме зала, под шум моторов, эти дети природы, эти восемнадцатилетние самцы ворочались, пыхтели, стонали, прикасались, приклеивались ко мне, входили в меня. Некоторые мастурбировали, другие наблюдали, затаив дыхание. О, сколько животворного семени, думала я наслаждаясь, пропадает во мраке казарм! Сколько девственниц, жён, вдов были бы счастливы принять в свои лона обильные дары этих славных жеребцов... Неумелые, боящиеся начальства и своего неумения, они поочерёдно знакомились, влюблялись и расставались со мной, а я щедро дарила им своё божественное тело и была вознаграждена под утро, когда они ломкими голосами пели мне серенады, надо сказать, что песни тут не уступают итальянским: "Тик азала уне дилю пидэ мразо наве си-ля..." Один голубоглазый ангелок от полноты чувств подарил мне фото своей девушки? невесты? мечты? Не знаю... Мне удалось только расшифровать её имя: Верка Сердючка.

Департамент, где трудится муж, расположен на Днепре и называется Запарижским. Жан встретил меня чудесным букетом цветов, в машине мы болтали и вспоминали друг друга, в квартире же я успела понежиться в ванной и выйти к гостям во всём парижском великолепии. Гости не скрывали своего восторга, но вскоре, сославшись на разные причины, разошлись, оставив лишь нас с Жаном и несколько близких ему людей. Это его босс - крупный мужчина без затылка с покорёженными пальцами в малиновом пиджаке, с мобильным телефоном. Его жена - сухая очкастая дама, упакованная в тёмный жакет и длинную юбку. Признаться, эта пара меня не взволновала. Девчонка же переводчица заставила забыть обо всех, даже о Жане. Её круглые коленки, ямочки на щеках, пухлые губки, детские косички сжали моё сердце воспоминаниями о юности и заставили его тревожно биться от сладкого желания.

Ужин был великолепен. Оказалось, что благодаря плотине река здесь полна рыбы - рыбные деликатесы и составили наше роскошное меню. Кстати жена босса оказалась специалистом рыбного дела и подробно рассказывала о всех видах этих животных. Мне запомнилось, что некоторые из них мечут сотни миллионов икринок. А некоторые виды икры чудодейственны в спасении от мужской импотенции и женской фригидности. Не знаю, подействовали ли на меня эти сведения или перевод их очаровательной Лялечкой, но, переглянувшись с Жаном, мы решили одарить гостей пиром любви, приготовив из постелей и кушеток общее ложе для всей компании, как это делали в Шан-лу. Как же повели себя гости? Очкастая ханжа, естественно, назвала наше мероприятие борделем, хотя, как известно, в борделях такого отродясь не было. Её муж согласился лечь только при условии, что его не станут разлучать с телефоном. Ляля не противилась и, сняв с себя всё кроме трусиков, юркнула под одеяло.

Я уверена, что любое, даже случайное сочетание мужчин и женщин исполнено смысла. В нашем случае этот смысл призвана была внести я. Но, к моему удивлению, ханжа, сняв очки, возомнила, что её никто не видит, и первой ринулась в "омут страстей", набросившись на Жана и буквально изнасиловав его. Видя это, Ляля расплакалась на моём плече. Я утешила её, как могла, а могла я неподражаемо. Наши руки сплелись, соски соприкоснулись, заставив содрогаться тела.

- Нет, нет, - шептала девочка, прижимаясь ко мне и разрешая стащить с неё трусики, приласкать лобок, добраться до губ, клитора, влагалища... О таком молниеносном развитии событий я и не мечтала. В разгар нашего слияния с Лялей я почувствовала у себя между ног скрюченые пальцы босса. Я вскрикнула, но переводчица успокоила меня, объяснив, что тот изгибает пальцы по моде, принятой здешними крутыми. По той же причине он не расстаётся с телефоном. Печален же он потому, что завтра состоятся выборы, а он баллотируется в депутаты, и ему не хватает 67 голосов для победы

Надо ли тебе писать, что с утра на избирательном участке встала на дежурство и сделала ему эти 67 голосов

Твоя Эммануэль"
18.10.1998 г.