Р. ВИККЕРС, Е. НАЗАРЕНКО
Чумацкий Шлях
(Стихи Д. Павлычко в переводе Л. Вышеславского).



    Давно, когда на небе еще не было Млечного Пути,
    Или, как говорили на Украине, Чумацкого Шляха,
    Когда еще люди не знали, откуда соль привезти...
    В одном селе нашелся парень, не знающий страха.


Утонуло в вечерних сумерках крохотное украинское село. Темнеют силуэты покосившихся хат, дрожат под ветром тени аистов на соломенных стрехах, кланяются земле шапки тополей. На непроглядном небе едва светятся редкие звезды.

В убогой хате мерцает огонек. На рушник, где покоятся ломоть хлеба и луковица, падают материнские слезы. Старый отец низко склонил голову. Широко раскрытые глаза сына Иванка словно вбирают в себя их горе.

— Поеду, — сказал он, — какие бы невзгоды меня там не ждали!..

Всем селом проводили хлопца в дальний путь. Отец собрал ему еды в котомку, мать благословила. Соседи собрались, но не было на их лицах радости.

    Старики говорили тому смельчаку молодому:
    Постой, не найдешь оттуда дороги к отчему дому...


Но Иванко не струсил, повел послушных волов от родного дома. Проплыл по сельской улочке чумацкий воз, желтой речкой расстелился перед ним гладкий шлях. Волы подчиняются вознице, весело скрипят деревянные колеса — катится по небу раскаленное солнечное колесо. Вокруг краса — душа радуется.

Близ дороги косят пшеницу силачи-косари, дальше в поле — девчата с песнями складывают и вяжут колосья в снопы. Одна красавица усмехнулась Ивану-чумаку — забилось его молодое сердце радостной тревогой.

Распряг волов, взялся помогать косарям. Не раз облился горячим потом — и ледяная вода из кринки не охладила. Но работы не бросил, в грязь лицом не ударил.

Вечером у стены древней ветряной мельницы поужинал с косарями, при свете костра заслушался душевной песней слепца-лирника и забылся крепким беззаботным сном.

Как ни просили крестьяне остаться, не послушался Иванко; на зорьке запряг отдохнувших волов, зашагал с ними дальше.

    Не мое это дело, — он думал, праздник чужой наблюдая, —
    Если ждет, не дождется соли край родимый и мать родная...


Дорога то тверда, словно камень, то вязка, как тесто. Трудно волам, тяжко избитым чумацким ногам.

Но и радости дарит исхоженный шлях. Светятся среди ночи тусклые окошки, гремит музыка в придорожном шинке, зовет хлопца хоть на время отбросить свои заботы.

Гости потягивают искристое вино, поют нестройные песни, кружатся в отчаянном танце. Не успел Иванко присесть и осмотреться, подлетела к нему шинкарка, наполнила кружку питьем: “Оставайся, отдохни, повеселись!” А у путника в очах своя думка:

    Не мое это дело — веселиться, на свадьбах гуляя,
    Если ждет, не дождется соли край родимый и мать родная...


По растрескавшейся от зноя земле снова тоскливо тащится воз, рядом едва передвигает ноги чумак.

Осень. Хлещет ливень. По лужам, по скользкой грязи шагают босые ноги.

Ветер. Метель. Идет Иванко за возом, из последних сил толкает его вперед.

...Не зря страдал хлопец. Когда уж и верить перестал, открылась перед ним белая долина. Не сон ли? Иванко прикипел очами к хрустальным соляным россыпям, а быки стали жадно лизать соль большими усталыми языками.

Чумак кинулся сгребать, набирать белоснежное богатство, нагружать свой избитый воз. Да немного у него сил осталось, решил хоть чуточку передохнуть. Не знал бедолага, что горе ждет того, кто встретит рассвет на этом месте.

На рассвете он приветно улыбнулся восходящему солнцу. Но первые же лучи, скользнув по соляной глади, холодным огнем обожгли ему очи.

В отчаянии припал чумак к земной тверди. Во тьме, что сковала его разум, вспыхнули ярким видением родная хата, материнское лицо, блеск крестьянских кос, улыбка дивчины-красавицы, вихревая пляска в шинке...

    Что делать? Как найдет незрячий чумак путь к отчему дому?
    Солнца не видно, но слышно, ключ журавлиный курлычет,
    Дорогу домой указывает, чумака в поднебесье кличет...


Громадный солнечный диск клином пронзает журавлиная стая, возвращающаяся из странствий в родное село. Повел Иванко волов по журавлиному клину, не ошибся. А когда дорога над самым обрывом внезапно прервалась, полный соли воз не опрокинулся, не полетел в пропасть, а поплыл по ночному небу, словно легкая ладья.

Идет слепой чумак по звездному небу, сеет горстями драгоценную соль, — загорается на небосводе сверкающий след.

    Неведомо нам, как встречали его в родимых полях,
    Но с той давней поры белеет на небе Чумацкий Шлях.